22.06.2018
Двадцать второго июня, ровно в четыре часа...
ТО РОКОВОЕ УТРО
Двадцать второго июня,
Ровно в четыре часа,
Киев бомбили, нам объявили,
Что началася война…
Эта песня, исполнявшаяся на мотив вальса «Синий платочек», была написана поэтом Борисом Ковыневым буквально сразу после начала войны, в июне 1941 года, и быстро распространилась по всей стране. Песня печальная, в ней поется о расставании любящих друг друга людей. Но финал ее оптимистичен: разлученные войной встретятся, и все у них вроде бы будет как прежде.
Однако до желанной встречи – долгие годы испытаний и километры военных дорог, да и будет ли она, эта встреча? Далеко не всем расставшимся летом 1941-го суждено было увидеться вновь. Начиналась самая страшная война в истории страны, унесшая жизни десятков миллионов советских людей. Точное количество погибших не известно до сих пор. Наиболее часто называемая сегодня цифра – 27 миллионов. Но, по мнению исследователя М. Хайнеса, общая убыль населения СССР с июня 1941 по июнь 1945 составила почти 43 миллиона человек! Однако если количество ее жертв можно исчислить с большей или меньшей точностью, то кто измерит всю глубину народного горя?
Война началась 77 лет назад. Но поныне земля возвращает нам останки павших. Сколько еще их лежит в нашей земле? Каково это – лечь в землю безвестным прахом, исчезнуть, не узнав о том, что впереди – Берлин, салют на Красной площади, цветы и слезы Великой Победы, мирная жизнь, полет Гагарина... Есть в русской военной лирике текст, отражающий немыслимую тоску безвестного ухода в небытие, ставшего участью тысяч наших соотечественников, надевших шинели в 1941 году. В стихотворении Александра Твардовского «Я убит подо Ржевом» как бы звучит голос мертвого солдата. Ужас и отчаяние усугубляются тем, что даже тело разорванного в клочья бойца стало добычей пустоты – любая связь с миром живых утрачена:
И во всем этом мире
До конца его дней —
Ни петлички,
Ни лычки
С гимнастерки моей.
Погибший солдат обращается к нам, живущим уже после войны:
Я — где корни слепые
Ищут корма во тьме;
Я — где с облаком пыли
Ходит рожь на холме.
Я — где крик петушиный
На заре по росе;
Я — где ваши машины
Воздух рвут на шоссе.
Где — травинку к травинке —
Речка травы прядет,
Там, куда на поминки
Даже мать не придет.
Стихотворение написано о битве за Ржев 1942 года. Эта битва – лишь один из многочисленных эпизодов той трагедии, которая развернулась на широком пространстве России от Белого до Черного моря. Участниками ее стали десятки миллионов людей, субботним вечером 21 июня 1941 года ложившихся спать и не знавших, что проснуться придется в совершенно новой реальности.
А в воскресный полдень 22 июня собравшиеся у репродукторов люди на площадях городов услышат взволнованный, сбивающийся голос народного комиссара иностранных дел Вячеслава Молотова: «Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбёжке со своих самолётов наши города…»
«Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!» – так заканчивалась эта речь.
«ОСВОБОЖДЕНИЕ» ПО-НАЦИСТСКИ
22 июня до сих пор воспринимается как черный день календаря очень многими людьми, живущими не только в России, но и практически на всем постсоветском пространстве. Впрочем, встречаются и исключения. Кое-кто в Интернете даже назвал 22 июня 1941 года «днем освобождения народов России», видимо, имея в виду временное избавление части жителей шестой части суши от советской власти. То ли автор плохо знает историю, в частности, подробности плана «Ост», нацеленного на уничтожение СССР и большей части его населения, то ли просто лукавит, как будто забыв о чудовищных реалиях той войны – сожженных деревнях, разбомбленных городах, сотнях тысяч расстрелянных, повешенных, заморенных голодом, замученных в концлагерях. Какой бы непростой ни была жизнь советских людей при тогдашней власти, жизнь «недочеловеков» под пятой беспощадного завоевателя, вооруженного идеологией расового превосходства, была бы не просто хуже – этой жизни не было бы вовсе. Если и пришел немецкий солдат «освободить» нас, то – от родной страны, от исторической памяти, от национальной культуры, да и от самой жизни.
Геббельсовская пропаганда сформировала в массовом сознании немцев образ страны, населенной «унтерменшами», представляющими собой как бы промежуточное звено между животными и людьми. Эти недочеловеки должны быть частично уничтожены, частично превращены в бесправную рабочую силу. Примечательно, что пленные летчики люфтваффе с потрясающим простодушием проговаривались на допросах: мы бомбим мирные города и деревни, потому что нам нужна земля без людей.
Война всегда бесчеловечна. Но история не знает примеров столь масштабного изуверства. Война была развязана Гитлером с целью тотального уничтожения огромной страны и ее населения. Никакие принципы гуманизма не должны были применяться по отношению к славянам и иным этносам СССР, не заслуживавшим звания полноценных народов. Выжившие должны были позавидовать мертвым.
И это – освобождение?
И СКОРБЬ, И ГОРДОСТЬ
Первые в длинном списке павших – советские пограничники. Они первые приняли удар вермахта. Всего лишь 30 минут выделяло германское командование своим передовым отрядам для уничтожения пограничных застав, но бои длились часами, сутками, а порой и неделями. Никто из гитлеровских стратегов не думал, что на горстки людей, вооруженных лишь стрелковым оружием, придется бросать танки и авиацию. Настоящей костью в горле нацистского чудовища стала Брестская крепость, державшаяся до конца июля.
Нет, 22 июня – это не только скорбь о погибших, это и гордость за тех, кто принял удар и не дрогнул, кто сражался в окружении, прорывался к своим, чтобы потом погнать врага на запад и дойти до Берлина. После победных кампаний, проведенных вермахтом в Европе, окрыленный успехами немецкий солдат сполна ощутил разницу между войной на западе и войной на востоке. Нигде вермахт не сталкивался с таким ожесточенным сопротивлением, как на Восточном фронте. Нигде германская армия не несла таких потерь, как на советской территории. Не стала исключением и ленинградская земля.
Летом 1941 года на пути врага, рвавшегося к Ленинграду – городу, который Гитлер собирался сравнять с землей, встал Лужский оборонительный рубеж, в создании которого принимали участие тысячи жителей Ленинграда и Ленинградской области. Здесь, на трехсоткилометровой линии, протянувшейся по реке Луга от Нарвского залива до озера Ильмень, группа армий «Север» натолкнулась на крепкую оборону. Бодрый наступательный темп вермахта упал до нуля. Потери росли. Так началось знакомство врага с ленинградской землей.
На берегах Луги начиналось самое масштабное и длительное сражение Второй мировой войны – битва за Ленинград. Три года на огромных по европейским меркам просторах Ленинградской области кипели сражения. 900 дней и ночей воины Ленинградского и Волховского фронтов сдерживали немецко-фашистские и финские войска на подступах к Ленинграду. Вечная память и великая слава защитникам Ораниенбаумского плацдарма, «Невского пятачка», участникам легендарной «Дороги жизни». Луга, Волхов, Тихвин, Гатчина, Выборг, – список ленинградских городов и сел, покрытых воинской славой, длинен.
Ленинградская земля еще хранит следы той войны. Еще не все павшие солдаты похоронены как подобает героям, еще немало их лежит на полях былых сражений – в синявинских болотах, в лужских, тихвинских, гатчинских, волховских полях и лесах. Участники поисковых отрядов из года в год поднимают на поверхность останки тысяч бойцов. По поручению главы региона Александра Дрозденко в Ленобласти проведена паспортизация воинских захоронений. Созданная единая региональная база данных – огромный массив информации, содержащий сведения о сотнях выявленных захоронений на территории области. В них покоятся почти 400 тысяч человек. Но список еще не полон, поисковые работы продолжаются…
Не только бойцов регулярной армии, ополченцев и партизан, погибших в боях с войсками агрессора, но и мирных жителей, убитых оккупантами, должны поминать мы, говоря о той цене, которую пришлось заплатить за избавление мира от коричневой чумы. Нельзя предать забвению историю Русской Хатыни – деревни Большое Заречье и еще многих деревень, уничтоженных вместе с жителями. Преступным благодушием было бы умолчание о созданных немецкими и финскими военными преступниками под Ленинградом и в Карелии концлагерях, в том числе детских, где у малышей брали кровь для солдат. Не ради ненависти к потомкам тех, кто, ведомый ложными идеями, шел убивать, но для того, чтобы трагедия никогда вновь не повторилась.
Владимир Осташков
Фото из открытых источников